CUATRO ERAN CUATRO. REINTERPRETACIÓN DE PENNY LANE EN SI MAYOR.

Puede ser mejor,

no lo estropees.

¡Que empiece la fiesta!

Fuente: pinterest

Fannie, ha llegado tu momento.
No lo demoremos más —dijo Julio, observando el panel de apuestas de la bolsa internacional del (nuevo) petróleo—.

—Quiero estar cerca de ti —dijo, sin que él se lo hubiera preguntado—.

Eso fue lo que afirmó la nueva empresaria, antes enfermera que vendía amapolas en la rotonda, al firmar el crédito personal para la compra de su tetería. Fue entonces cuando tuvo un momento de súbita sinceridad, una extracción de máscara, casi una fisura en su personalidad. Era una mujer conocida por todos… menos por mí. Aunque había sido advertido de su extravagante carácter.

Fannie Ma(n)e era una mujer fuerte, de rubio moño helicoidal y aire costumbrista. Tal vez escondía su falta de autoestima tras ese lápiz de labios que rebasaba sus límites (evidencias reminiscentes de una mujer deseosa de bótox, imaginario e impagable), o quizás pretendía confundirte al mirarla. Si la observabas, la confusión se apoderaba de tus pupilas y te preguntabas si aquello era su verdadera esencia o si, en realidad, mostraba su madera de líder oculta entre estereotipos estancados en ofensivos catálogos de la gente; gente… sin nada que ofrecer.

—Yo solo soy el banquero, por si no te das cuenta —le respondí—. Solo puedo ofrecerte un crédito personal.

Y rió con mi respuesta. Rió con tal fuerza que su pelo rubio en espiral se inclinó noventa grados desde su posición inicial, sin moverse ni un milímetro de su espacio ocupado. Parecía una mujer muy flexible, con los cabezales esternales reforzados por el paso de los años y la pasmosa fortaleza que otorga el saber que nadie apostará por ti.

—¿Te parece poco acercamiento la aceptación de una deuda? —sonrió al estampar su firma sin mirar el contrato.

—¡Ah! Te referías a eso —carraspeé, sonrojado.

—¿A qué me referiría si no?

—Bien, pues ya está —comenté, recogiendo y ordenando los papeles para, al final, ofrecerle su copia dentro de un sobre.

—Bien, pues ya está —repitió, burlona, sabiendo que llegaba la hora de desaparecer para aceptar el nuevo rumbo de su vida, sin red a la que aferrarse.

—¿Contenta? —pregunté por cortesía mientras me levantaba y gesticulaba las indicaciones pertinentes para invitarla a salir de la oficina.

—Mucho —respondió con una amplia sonrisa, desapareciendo a través de la puerta de cristal.

Mientras la veo alejarse, pienso en que no comprendo cómo el Ayuntamiento le ha podido dar permiso para colocar una tetería en una rotonda. Aunque, bueno… esto es Inglaterra, ¿no?

El bombero Paul Auster y el mercado de metales de Londres

Por el lado izquierdo, la vida transcurría a la espera en una estación de bomberos. Todo lo contrario a cómo le iba la suya a Fannie Ma(n)e. Cuando los avisos de emergencia escaseaban —y cierto es que era la mayoría del tiempo—, el bombero Paul dedicaba su tiempo a organizar y revisar los elementos necesarios para sofocar un buen fuego con una lista de papel en la mano. Cuando terminaba con ella, la quemaba en el patio trasero de la estación. A solas y en acto solemne.

El jefe de bomberos tenía un tic curioso: solía acariciar un reloj de arena diminuto del que presumía por haberlo tallado él mismo con sus propias manos. El reloj llevaba cincelada la imagen de la reina de Inglaterra. Lo sé porque siempre que acudía a cortarse el pelo en la barbería de mi padre, lo dejaba en una esquina de la mesa de corte y, a veces, me dejaba jugar a darle la vuelta. Ocasión que aprovechaba para hacerme siempre la misma pregunta:

—¿Sabes de qué metales está compuesta la arena de los relojes de arena?

A lo que yo siempre respondía que no, aunque a partir de la tercera vez ya me sabía la respuesta de memoria. Le dejaba seguir con la actuación.

—De estaño y plomo, de estaño y plomo, de estaño y plomo —repetía tres veces, canturreando cada vez para captar mi atención (y la de todo el mundo a la espera de su turno).

El barbero que confundió a Bryce E. con Michael H., y el mercado de futuros que espera el primer descuido para recordárselo

Hoy era uno de esos días en los que la lluvia dominaba la situación. Mi padre, Giovanni Banetti, no me dejaba salir a la calle cuando llovía, y eso que disponía de mi kit salvaguarda compuesto por chubasquero y botas de agua. En vez de eso, me obligaba a utilizar la cámara de fotografías que compró por Navidad para retratar a los clientes. Con su permiso, claro. Decía que los buenos cortes de cabeza deben ser inmortalizados. Lo malo es que a él todos le parecían cortes sublimes. Y claro, eso no distingue los buenos cortes de simples cortes, aunque tampoco tiene relación alguna para distinguir las buenas fotos de las malas. Depende del fotógrafo, suponiendo que sea yo. Y eso es un futurible, todavía por venir.

Como os digo, el barbero Banetti, como le gusta que le llamen, una vez por semana me manda imprimir las fotos en papel de calidad para acabar indeciso durante una semana más sobre qué fotografías debe exponer en el escaparate.

Como todo el mundo se corta el pelo en el salón Banetti, medio barrio pasa y pregunta cuándo estarán las fotos, que se acuerde de ellos. Sobre todo les pasa a señoras y señores que se cortan el pelo al estilo bob (ellas) o por técnica radial (ellos).

El banquero Bryce E., su Westmancott, al que le resbala la lluvia… y la bolsa de Londres

Pero no quiero dispersarme. Por la ventana, veo al director del banco salir y sentarse en su flamante coche aparcado en la rotonda. ¿Qué hará ahí sentado? Se va a empapar hasta los huesos. Se ha sentado en su coche, justo enfrente de la nueva tetería de Fannie Ma(n)e, a la que mis amigos y yo solemos acudir a jugar y a hacerle compañía solo cuando el tiempo es soleado. Porque suele estar muy sola más allá de las cinco y media de la tarde, y como los hijos de los comerciantes todavía no pueden disfrutar de la compañía de sus padres, estos tienen un acuerdo tácito con ella. Nos envían allí para «ayudar» en lo que se pueda. Pero Fannie nunca nos deja ayudar. Dice que no queramos ser mayores antes de tiempo. Que todo llegará, y que el mundo nos espera impaciente a ver si podemos arreglar algo. Insiste en que, cuando podamos hacer algo, que por favor nos centremos en «algos» útiles y no pongamos más rotondas. No sé muy bien por qué lo dice, pero me hizo prometerle, por aquello de ver muy lejos el futuro, que si llego a alcalde algún día, estudiaré su caso.

Como os decía, observo al banquero desde la ventana. Está sentado en su coche y no deja de mirar hacia la tetería. ¡Qué risa verle sin impermeable, con la que está cayendo! Dice mi padre que Michael H. lleva un traje muy caro, pero que parece que le resbala… la lluvia, dice. Y yo le digo que el director del banco no se llama Michael H., que es Bryce E.

Muy extraño todo. ¿No creéis?

---

Fannie, your moment has arrived.
Let’s not delay it any longer —said Julio, watching the betting panel of the international (new) oil exchange.

— I want to be close to you —she said, without him having asked.

That was what the new entrepreneur declared—once a nurse who sold poppies on the roundabout—when she signed the personal loan for her new teahouse. That was when she had a sudden moment of sincerity, a mask slipping off, almost a crack in her persona. She was a woman known to everyone… except me. Though I had been warned about her extravagant character.

Fannie Ma(n)e was a strong woman, with a blonde, helical chignon and a quaint, old-fashioned air. Perhaps she hid her lack of self-esteem behind that lipstick that spilled beyond her lip line (evidence of a woman longing for Botox—imaginary and unaffordable), or maybe she simply wanted to confuse you when you looked at her. If you stared, confusion seized your pupils, and you wondered whether this was her true essence or if, beneath the surface, she was revealing the timber of a leader hidden among stale stereotypes—those offensive catalogues of people; people… with nothing to offer.

— I’m just the banker, in case you hadn’t noticed —I replied.
— All I can offer you is a personal loan.

And she laughed at my answer. She laughed so hard that her blonde spiral hair tilted ninety degrees from its original position, yet didn’t budge an inch from the space it occupied. She seemed a very flexible woman, with sternum joints reinforced by the years and the astonishing strength that comes from knowing no one will ever bet on you.

— Do you think accepting a debt isn’t closeness enough? —she smiled, stamping her signature without glancing at the contract.

— Ah! That’s what you meant —I cleared my throat, blushing.

— What else could I possibly mean?

— Well then, that’s that —I said, gathering and tidying the papers before handing her copy in an envelope.

— Well then, that’s that —she repeated, mockingly, knowing it was time to vanish and embrace the new course of her life, with no safety net to hold on to.

— Happy? —I asked out of courtesy, rising and gesturing the appropriate directions to invite her out of the office.

— Very —she replied with a wide smile, disappearing through the glass door.

As I watch her walk away, I wonder how on earth the council could have granted her permission to open a teahouse on a roundabout. But then again… this is England, isn’t it?

The Firefighter Paul Auster and the London Metals Market

On the left side of life, time passed in the quiet waiting of a fire station. The complete opposite of how things were going for Fannie Ma(n)e. When emergency calls were scarce—and they were, most of the time—firefighter Paul spent his hours organising and checking the equipment needed to put out a proper fire, a paper list in hand. Once he’d finished, he’d burn the list in the station’s backyard. Alone. In solemn ritual.

The fire chief had a curious tic: he’d often caress a tiny hourglass, which he proudly claimed to have carved himself with his own hands. The hourglass bore the engraved face of the Queen of England. I know this because whenever he came to get his hair cut at my father’s barbershop, he’d leave it in the corner of the cutting table, and sometimes let me play with it, turning it over. Each time, he’d seize the moment to ask me the same question:

— Do you know what metals make up the sand in hourglasses?

To which I’d always reply that I didn’t, even though by the third time I’d already memorised the answer. I’d let him carry on with the performance.

— Tin and lead, tin and lead, tin and lead —he’d repeat three times, singing it each time to catch my attention (and everyone else’s, waiting for their turn).

The Barber Who Mistook Bryce E. for Michael H., and the Futures Market Waiting for the First Slip-Up to Remind Him

Today was one of those days when rain ruled the world. My father, Giovanni Banetti, wouldn’t let me go outside when it rained, even though I had my rainproof kit—a waterproof jacket and wellington boots. Instead, he made me use the camera he’d bought for Christmas to photograph his customers. With their permission, of course. He claimed good haircuts should be immortalised. The trouble was, he thought every single cut was sublime. And that, of course, doesn’t distinguish a good haircut from an ordinary one—nor does it help tell a good photo from a bad one. That depends on the photographer. Assuming it’s me. And that’s still a hypothetical, not yet realised.

As I say, the barber Banetti—how he likes to be called—makes me print the photos on quality paper once a week, only to spend another week agonising over which ones to display in the shop window.

Since everyone in the neighbourhood gets their hair cut at Banetti’s, half the street passes by asking when the photos will go up, reminding him to include them. Especially the ladies and gentlemen who get their hair cut in a bob style (the women) or using radial technique (the men).

The Banker Bryce E., His Westmancott, Untouched by Rain… and the London Stock Exchange

But I don’t want to drift. Through the window, I see the bank manager step out and sit in his shiny car parked on the roundabout. What’s he doing sitting there? He’ll be soaked to the bone. He’s parked right opposite Fannie Ma(n)e’s new teahouse—the one my friends and I often visit to play and keep her company, but only when the weather is sunny. Because after half past five, she’s usually very much alone. And since the children of local shopkeepers can’t yet enjoy their parents’ company, there’s an unspoken agreement with her: they send us there to “help” in whatever way we can. But Fannie never lets us. She says we shouldn’t rush to grow up. That everything will come in time, and that the world waits impatiently to see if we can fix anything at all. She insists that when we can do something, we should focus on useful things—and not build more roundabouts. I’m not quite sure why she says that, but she made me promise—looking far into the future—that if I ever become mayor, I’d review her case.

As I was saying, I’m watching the banker from the window. He’s sitting in his car, eyes fixed on the teahouse. What a sight—sitting there without a raincoat, with this downpour! My father says Michael H. wears a very expensive suit, but it seems to just… shrug off the rain, he says. And I tell him the bank manager isn’t Michael H.—it’s Bryce E.

Very strange indeed. Don’t you think?

---

范妮，你的时刻到了。
“别再拖延了。”胡里奥一边说着，一边注视着国际（新型）石油交易所的投注面板。

“我想离你近一点。”她说道，而他根本没问过她。

这就是那位新晋女企业家说的话。她曾是圆环旁卖罂粟花的护士，如今正签下个人贷款合同，用于购买她的茶馆。就在那一刻，她突然流露出一丝真诚，仿佛面具脱落，人格出现了一道裂缝。她是个众所周知的女人……除了我。尽管我早就听说过她古怪的性格。

范妮·马（曼）是个坚强的女人，梳着螺旋状的金色发髻，带着一种民俗风情的复古感。也许，她把缺乏自信藏在了那支越界的口红之下（这明显透露出一个渴望玻尿酸、却负担不起的幻想）；又或许，她只是想让你看她时感到困惑。如果你凝视她，瞳孔就会陷入混乱，分不清这究竟是她的真实本性，还是她将领袖气质隐藏在那些陈旧刻板印象之下——那些令人反感的“人群目录”中的普通人；普通人……一无所有可奉献。

“别忘了，我只是个银行家。”我回答道，“我只能给你一笔个人贷款。”

她听了我的话，大笑起来。笑得如此剧烈，以至于她那金黄色的螺旋发髻从原位倾斜了九十度，却丝毫没有离开它原本占据的空间。她看起来异常柔韧，胸骨关节仿佛因岁月的磨砺而强化，更因深知无人会赌在她身上而生出惊人的力量。

“接受一笔债务，还不够亲近吗？”她在合同上签下名字，连看都没看一眼，嘴角微扬。

“啊！你原来指的是这个。”我清了清嗓子，脸红了。

“不然还能指什么？”

“好吧，就这样了。”我边说边收拾整理文件，最后将她的那份合同放进信封递给她。

“好吧，就这样了。”她重复道，带着嘲弄的语气，心知肚明：是时候消失了，迎接人生的新方向，不再有任何退路。

“开心吗？”我出于礼貌问道，站起身，做出恰当的手势，示意她可以离开办公室。

“很开心。”她露出灿烂的笑容，穿过玻璃门，消失不见。

望着她远去的背影，我不禁纳闷：市政厅怎么会允许她在圆环上开一家茶馆？不过……这是英国，对吧？

消防员保罗·奥斯特与伦敦金属市场

在生活的另一侧，时间在消防站的等待中缓缓流淌。这与范妮·马（曼）的生活截然相反。当紧急警报稀少时——而这种情况占了大多数时间——消防员保罗便拿着一张纸质清单，检查和整理扑灭一场大火所需的装备。清单用完后，他便独自一人在消防站后院将其烧毁。庄严而肃穆。

消防队长有个奇怪的习惯：他总爱抚摸一个极小的沙漏，那是他亲手雕刻的，引以为傲。沙漏上刻着英国女王的肖像。我知道，是因为他每次去我父亲的理发店剪头发时，总会把它放在剪发台的一角，有时还让我翻转着玩。每次这时，他都会抓住机会，问同一个问题：

“你知道沙漏里的沙子是用什么金属做的吗？”

我每次都回答不知道，尽管第三次之后，我已经背得滚瓜烂熟。但我仍让他继续这场表演。

“锡和铅，锡和铅，锡和铅。”他重复三遍，一遍比一遍唱得更响，仿佛要吸引我的注意（也吸引所有等待剪发的人）。

把布赖斯·E. 误认为迈克尔·H. 的理发师，以及期货市场正等待着第一个疏忽来提醒他

今天是那种雨水主宰一切的日子。我父亲乔瓦尼·巴内蒂不让我在下雨时出门，哪怕我有一套完整的防雨装备：雨衣和雨靴。他反而让我用他圣诞节买的相机，为顾客拍照——当然要先征得同意。他说，好的发型值得被永恒铭记。问题是，他觉得每个发型都堪称杰作。这当然无法区分好发型与普通发型，也无法分辨好照片与坏照片。这取决于摄影师——假设是我。而那还只是个未来可能，尚未到来。

正如我所说，理发师巴内蒂——他喜欢别人这么称呼他——每周让我把照片打印在高质量相纸上，然后花整整一周犹豫不决：究竟该把哪几张挂在橱窗里。

因为整个街区的人都在巴内蒂理发店剪头发，半条街的人都会路过问：“照片什么时候贴出来？记得拍到我啊。”尤其是那些剪“波波头”的女士和用“放射式剪法”的男士。

银行家布赖斯·E.、他的韦斯特曼科特，雨水奈何不了他……还有伦敦证券交易所

但我不想再跑题了。透过窗户，我看见银行经理走出来，坐进他那辆锃亮的汽车里——就停在圆环上。他坐在那儿干什么？会被淋得透心凉。他正对着范妮·马（曼）的新茶馆，坐在车里一动不动。那家茶馆，我和朋友们只在晴天去，陪她玩耍、作伴。因为五点半过后，她通常都很孤独。而我们这些店主的孩子还无法享受父母的陪伴，于是他们和范妮达成了一种默契：派我们去“帮忙”。但我们从没被真正允许帮忙。她说，别急着长大。一切都会到来，而世界正迫不及待地等待，看我们能否修复些什么。她坚持说，当我们真能做点什么时，务必要专注于“有用的事”，不要再建更多圆环了。我不太明白她为什么这么说，但她让我发过誓——为了看得更远的未来——如果有一天我当上市长，一定要重新审视她的案子。

正如我所说，我正从窗户看着那位银行家。他坐在车里，目光始终盯着茶馆。多可笑啊，大雨倾盆，他竟连雨衣都没穿！我父亲说，迈克尔·H. 穿着昂贵的西装，但雨水似乎……根本奈何不了他。我说，银行经理不是迈克尔·H.，是布赖斯·E.

真是诡异极了，你不觉得吗？

---

Фэнни, твой час настал.
— Больше не будем откладывать, — сказал Хулио, глядя на экран ставок международной биржи (новой) нефти.

— Я хочу быть рядом с тобой, — сказала она, хотя он и не спрашивал.

Так сказала новая предпринимательница — бывшая медсестра, продававшая маки на кольце, — подписывая договор на личный кредит для покупки своей чайной. В тот момент в ней вдруг проснулась искренность, маска сползла, и личность на миг раскололась. Она была женщиной, известной всем… кроме меня. Хотя меня и предупреждали о её причудливом характере.

Фэнни Ман(е) была сильной женщиной с золотистым спиральным пучком и налётом старомодной народности. Возможно, за яркой помадой, выходящей за контур губ, она прятала неуверенность в себе (это напоминало тоску по ботоксу — воображаемому и недоступному); а может, просто хотела сбить с толку взглядом. Если пристально смотреть на неё, глаза терялись в смятении: то ли это её истинная суть, то ли она, на самом деле, скрывает в себе силу лидера, заточённого в устаревшие стереотипы — в те самые оскорбительные каталоги «обычных людей»; людей… не имеющих ничего, чтобы предложить миру.

— Я всего лишь банкир, если ты не заметила, — ответил я. — Могу предложить только личный кредит.

Она рассмеялась в ответ. Смеялась так сильно, что её золотистые спиральные волосы наклонились на девяносто градусов относительно исходного положения, но при этом не сдвинулись ни на миллиметр с занятого пространства. Казалось, она обладала невероятной гибкостью — с укреплёнными годами грудинными суставами и той поразительной стойкостью, которую даёт осознание, что никто никогда не поставит на тебя.

— Ты считаешь, что принятие долга — это не близость? — улыбнулась она, ставя подпись, даже не глядя на контракт.

— Ах, ты об этом… — кашлянул я, покраснев.

— А о чём ещё?

— Ну, тогда всё, — сказал я, собирая и аккуратно складывая бумаги, чтобы в конце концов вручить ей копию в конверте.

— Ну, тогда всё, — повторила она насмешливо, прекрасно зная, что настал час исчезнуть и принять новый путь своей жизни — без сети, за которую можно ухватиться.

— Довольна? — спросил я из вежливости, вставая и жестом указывая, куда ей идти.

— Очень, — ответила она с широкой улыбкой, исчезнув за стеклянной дверью.

Глядя, как она уходит, я думаю: как, чёрт возьми, муниципалитет разрешил ей открыть чайную на кольце? Но, впрочем… это же Англия, да?

Пожарный Пол Остер и лондонский рынок металлов

Слева жизнь текла в ожидании на пожарной станции. Совсем не так, как складывалась жизнь Фэнни Ман(е). Когда вызовов было мало — а это случалось почти всегда — пожарный Пол тратил время на проверку и укладку снаряжения, необходимого для тушения огня, держа в руке бумажный список. Закончив, он сжигал этот список во дворе станции. В одиночестве. В виде торжественного ритуала.

У начальника пожарной части был странный тик: он любил поглаживать крошечные песочные часы, которые, по его словам, вырезал собственными руками. На часах был выгравирован портрет королевы Великобритании. Я знаю это, потому что каждый раз, приходя в парикмахерскую к моему отцу, он оставлял их в углу рабочего стола и иногда позволял мне перевернуть. И каждый раз, пользуясь моментом, задавал мне один и тот же вопрос:

— Ты знаешь, из каких металлов состоит песок в песочных часах?

Я всегда отвечал, что нет, хотя после третьего раза уже знал ответ наизусть. Я позволял ему продолжать эту игру.

— Из олова и свинца, из олова и свинца, из олова и свинца, — повторял он трижды, напевая это, чтобы привлечь моё внимание (и всех, кто ждал своей очереди).

Парикмахёр, перепутавший Брайса E. с Майклом H., и рынок фьючерсов, ждущий первой ошибки, чтобы напомнить о ней

Сегодня был один из тех дней, когда дождь правил всем. Мой отец, Джованни Банетти, не пускал меня на улицу под дождём, хотя у меня был полный «комплект защиты» — дождевик и резиновые сапоги. Вместо этого он заставлял меня использовать фотоаппарат, купленный на Рождество, чтобы фотографировать клиентов — с их разрешения, конечно. Говорил, что хорошие стрижки должны быть бессмертны. Проблема в том, что ему казалась прекрасной каждая стрижка. А это, конечно, не помогает отличить хорошую стрижку от обычной, как и не помогает отличить хорошие фото от плохих. Это зависит от фотографа — если, конечно, это я. А это пока лишь гипотетическое будущее, ещё не наступившее.

Как я уже говорил, парикмахёр Банетти — так он любит, чтобы его называли — каждую неделю велит мне распечатывать снимки на качественной бумаге, чтобы потом ещё неделю колебаться, какие из них выставить в витрине.

Поскольку все в районе стригутся у Банетти, полквартала проходит и спрашивает: «Когда появятся фото? Пусть не забудет нас». Особенно это касается дам и джентльменов — дамы стригутся «каре» (они), джентльмены — по радиальной технике (они).

Банкир Брайс E., его «Вестменкотт», по которому стекает дождь… и лондонская биржа

Но я не хочу отвлекаться. В окно я вижу, как управляющий банком выходит и садится в свой блестящий автомобиль, припаркованный на кольце. Что он там делает? Промокнет до костей. Он сидит в своей машине прямо напротив новой чайной Фэнни Ман(е), в которую мы с друзьями ходим играть и составлять ей компанию — но только в солнечную погоду. Потому что после половины шестого она обычно остаётся совсем одна. А дети местных торговцев ещё не могут проводить время с родителями, поэтому у них с Фэнни есть молчаливое соглашение: они посылают нас туда «помогать», чем можем. Но Фэнни никогда не даёт нам помогать. Говорит: не спешите становиться взрослыми. Всё придёт в своё время, и мир с нетерпением ждёт, сможем ли мы что-то исправить. Настаивает, что когда мы сможем что-то сделать, мы должны сосредоточиться на «полезных делах» и больше не строить круговых развязок. Я не совсем понимаю, зачем она это говорит, но заставила меня пообещать — ради будущего, которое ещё далеко, — что если я когда-нибудь стану мэром, я пересмотрю её дело.

Как я уже говорил, я смотрю на банкира из окна. Он сидит в своей машине и не отводит взгляда от чайной. Как смешно — без плаща, при таком ливне! Отец говорит, что у Майкла H. очень дорогой костюм, но дождь, кажется,… просто стекает по нему. А я говорю, что управляющий банком — не Майкл H., а Брайс E.

Странно всё это. Не правда ли?